«Живу в камеру чудовища»
Опубликованно 27.09.2018 02:13
Содержания под стражей и в колонии остаются места концентрации «русский ад». Жалоба за жалобой, проверки, анализа фона на ситуацию не влияют. Крайние новости от «этого мира», стало привлечение к уголовной ответственности бывшего начальника «модель» ИК-7 в Карелии, на котором пожаловался активист Ильдар Прибыль, и где якобы не обнаружили ничего противозаконного. Теперь, оказалось, что в учреждении была система пыток и вымогательства. Источники в правоохранительных органах считают, что это нормально, объясняя особенности «красной зоны» и их отличие от «черных». Это становится еще более страшно. За решеткой, люди не живут, но выживают. Умирают и рождаются снова, но не другими, чужими и ненужными в обществе. Рассказы бывших заключенных, оказавшихся в ад обычный городской умен как окружающей среды, — в статье«».Едите
Илья:
В тюрьмах, мы ужасно с питанием. Почему-то у нас и есть еще такие вещи, как у него в тюрьмах, которые всей европейской тюрьме не было, — потому что это способствует объявил незаконных вещей. Но у нас это потому, что в тюрьмах кормят, так что, если ты живешь на весы, за год, ты можешь желудок испортить.
Баланда-это название супа. У меня «Пойдет» (СИЗО № 5 «Водник»), был этот замечательный суп. Если ты 15 минут не ест, ничего не будет. Через полчаса можно ложку воткнуть. Сейчас есть объединения, которые привозят в больших бочках синих и грузят в все была еда. Они имеют уровень калорий выполняют: залить все смазкой, еда ужасно жирная. Но для отчетности это есть жиры, углеводы, есть белки.
Роман:
Еда была плохой. Я там больше двух лет осталось. И я могу сказать, что со временем, сделать лучше. Когда я пришел, было немного жутковато с пищей. Суп был желтый известны вещества с маленькими кусочками сою, мясо, что мы назвали «visicom». На второго, есть рыбу — он писал бочки с рыбой, он еще не открыт кормушки, мы уже знаем, что это рыба, потому что неприятный запах через коридор ходить. Эта рыба называется «склеп». Казалось, что он бросил гранату, и там это все работало хорошо — месиво из костей, чешуи, глаз. Это было возможно только под угрозой голода. Если у вас есть передачи, ты есть передачи, а не, конечно, всю эту гадость. 2008-му стало лучше. В моей изменилось, на мой взгляд, три начальника тюрьмы. Каждый предыдущий ушел с коррупцией скандалы. Я помню, зимой 2007 года, мы кормили две недели подряд, все время кто то в помидоры. Завтрак был кильку смешать с кашей, ужин был суп даже кильки и ужин — net кильки. Говорили, что это был какой-то гуманитарной, задержка килька представлен в качестве гуманитарной и мы набили это кто.
Александр:
Когда я сидел на Петровке, 38, там давали зеленый суп с яйцом и сосиски с пюре. Есть то же самое, что в столовой полиции. Если сравнивать «Магазин» и колонии, колония была лучше. Но если в среднем, в местах лишения свободы у нас дают плохо приготовленное, но здоровое питание. На ней можно жить и не надо притворяться... Если люди на воле, сидя на диете и не есть после шести, для них это все будет легко.
Питание является практически единственным в российских тюрьмах момент, который неукоснительно соблюдается. Только в исключительных случаях происходят такие показательные действия, когда человек не хочет, например, признать, что-то от администрации, он может отменить ужин. Но ужин, дал. Надо понимать, что мусор штраф — невероятные воспоминания.
Кого-то поддержки с воли, так что вполне хорошо. Я встретил в колонии, которые передавали курица, утка. И он жил. Хорошо, что есть ограничения, на мой взгляд, 30 фунтов в течение двух месяцев. Но если не вставить на место, романов Виктора Гюго, серьезного за него вы можете получить много.
Мне ничего не передавал. Там никого не было. И ничего, выжил.Следите за базаром
Илья:
Я русский, было иногда поговорить с кем-то. Если вы принимаете в москве от тюрьмы, 80% населения-азиаты и кавказцы. У меня было время, когда я был в камере единственным носителем русского языка.
Еще заключенных в целом, есть любимая игра — морально груши соседа. 20 мужчин сидят заперты в комнате 30 квадратных метров. И они не имеют ничего общего. Они сидят там в течение многих лет. Они ищут косяки, критикуют плохие слова.
Роман:
Зимой, проводили в большое количество бомжей, им нужно место, где провести зиму, и они украли бутылку коньяка в магазине, зная, что [статья] 158 («Кража») будет раз месяца три-четыре, они перезимовали. Они проводили с вшами и все особенности их background. Живу в камеру чудовища, которые необходимо промыть, дать одежду. Сейчас, на мой взгляд, в тюрьмах москвы в камере, чтобы перейти гигиены — душ, чтобы вещи. Со мной, это не было, как приняли, он и пошел.
Александр:
Начинающих дразнить, могут сделать уборщиков, во-первых, еще не думаю. Все зависит от того, какое устройство ты попадаешь. Если там три-четыре человека, когда я туда приехал, ничего не будет. В этих клетках сидят экономисты, бизнесмены, и так далее.
И если камера на 40 человек, так что там все возможно. Не всегда предсказуемым. Это был случай с моим товарищем, который был в таком устройстве, где активы от ваших решил, что нато. Но он уже сидел в передней и попытался их поставить в слово, что это «не беспокойтесь». В конечном итоге просто гостинице номера.
Если тюрьма находится в ботаника-это объективно плохо. Только в очень редких случаях не трогают. Но есть физики, которые занимаются боксом?
Fyodor:
В ячейке из пяти-шести кавказцев, которые будут делать намаз. Подняться на эти нары, кладут простыню и молятся. В остальное время они могут безжалостно проклясть того, что Коран не позволяет. Это все же лицемерие, как и в большой части наказания православия.
Как только вы входите, никто не будет против. Есть вопросы: «кто Ты?» Это будет ответ: «Человек». «Ну, ну, рассказывай». До этого, два-три дня на прохождение, и ты вроде даже немного рад попасть люди. Так вот, слева от входа на полу находится человек опущенный. Об этом нужно знать, с таким человеком не может приветствовать, хотя он должен, по правилам ему сказать.
Сразу же лицо, в категорию, не будут. Некоторые живут долго, что за это или несколько.
Вниз, чаще всего являются те, кто что-то как показали, неразумно, сказал что-то плохое: что такое французский поцелуй, или как он обманул свою жену, и так далее. Этого категорически нельзя делать — это грязно. Лагерь закон, как ни парадоксально, основана в санкт. Моя мать, как известно, никто не может оскорбить словесно.Не болей
Илья:
Вытащил, как обратно в человека, я не мог встать. Полторы недели написал заявление парень: «Help mi! Й****». Лечилась его методами — metals. Когда у меня спина более или менее прошел, я ходить начал, я был вызван врач. Мы посмеялись, я сказал, что все будет хорошо, она предложила мазь. Не, какая мазь, лечат все зеленкой... В общем, сказал: «ты хорошо сделал».
Inna:
Здесь [в воле человека ничего не добьешься, и там еще больше. Компания не думаю, но оттуда мы получаем туберкулез. Западный мир уже забыл, что это такое. Мы были в тюрьме в дании мы спросили, если они имеют случаев туберкулеза: врач напрягся и вспомнил, что за свои 40 лет практики был один случай. И здесь, садке, и они выходят обратно в общество.
Роман:
Вы должны есть жир, потому что без него, без там, ты заболеешь туберкулезом. Жирная пища помогает в профилактике туберкулеза. Старый четырнадцать лет, как, начиная с царских времен.
Fyodor:
В «Магазине» каждое утро приходил доктор, мы с ним хорошие друзья, шутит без конца. Мне нужны капли для носа, и он мне предлагал. Другие, слышал, что есть хуже. В колонии, мне повезло: я не был болен. Но я слышал, что можно было достать, нафтизин, анальгин или кетанов. See хотят ввести в сумке для фирмы работы. Никакого лечения там нет, но это ложь.
Александр:
Больницы модульная-это ужас. Я вошел в кабинет, который был кошмаром барак 20-30 человек. И вообще, вся полиция — это огромный деревянный дом. Ощущение машины времени укрепил систему, ведь получили то оттуда трупы. На лошадей!
В отделе хирургии, правда, был чистый. Но лечение по-прежнему не было. Стоматолог, например, сказал: «Я не могу вырвать зуб, а не лечить».
Транспортировать больного заключенного в эту больницу, где он, возможно, болезнь помощи, практически невозможно. Это один случай из тысячи. Хорошо, что закон есть такая возможность.
В тюрьме, в той же больнице, все рассчитано на то, что никто не будет проверять (по-дружески), жаловаться. Я помню, secam кричали: «Вы здесь договоры пришли?»Читаю и учусь
Илья:
Несмотря на свое название — в колонии, — они никого не исправляют. Их цель-защитить и поддерживать порядок. Если человек не задумается сам о образования, он не придет сказать. Если он не закончил школу, он, конечно, не врет, что надо бы школу закончить. И если нет, то почему.
Но ведь исправление приходит через образование и осознание того, что жизнь другого. И когда ты живешь в лагерь, где есть преступники и мусора, то и другое на фиг не нужно, ты, великолепный, возвышенный, им нужен скот, который можно легко управлять. После выхода, они не заботятся. Их цель-защитить.
Inna:
Что такое тюрьма? Это лишение свободы. В России, лишение свободы человека, будучи почти всех конституционных прав: право на здоровье, медицинское обслуживание, на образование даже не будем говорить, право на справедливое судебное разбирательство, право на содержание в гуманных условиях. Возьмите Конвенции по правам человека — почти под каждым пунктом, вы можете вернуть россию в тюрьму.
Роман:
В камеру ничего не делать. Ты читаешь, в основном, что делать. Там оболочка библиотеки, но все может быть что-то классическое, чтобы найти и перечитать. В то время как в детстве прессы в школе тебе сгруппированы в 13 лет трудно воспринимать, а в тюрьме ты переосмысливаешь культурное наследие великого русского народа — от чтения книг.
Много думать о вас, много человеческих историй, учусь, понимаю, что [русский] народ в ханой форме. Много неграмотных в смысле неграмотные, люди не знают, не пишут.
Александр:
В колонии я сидел с родители меня Виго. Он не знал ни слова по-русски. Я просто несколько слов мог сказать по-испански, и поэтому мы говорили с ним по-итальянски. Я изучал русский язык, но он мне по-испански. Это для тебя хорошо. Мы смотрели с ним фильмы на английском языке на Модильяни, Пикассо, Кокто. Как? Их отправляли в тюрьмы, церкви.
Виго был вор по призванию, и он упал в аэропорту Шереметьево, потому что те, кто кусается колонии. Для него кража была мотивация. Первые слова, что он выучил русский, были матерные.
Fyodor:
Образования, и исправления не там. До 100 процентов. Университет. Колония только развращает. Если вам нужно получить среднее образование, пожалуйста. Это совок славится. В нашей «школе», я помню, не существовало не только иностранный язык. Уроки по 15-20 минут. Это все невероятно примитивно. Все это профанация.
Когда уже «Поднял с земли», это директор толстых друг, которая вела к литературе, круг имен персонажей: не Никто, и Никто и так далее.Заработать деньги
Илья:
Есть работа, но это «использование». Минимальная ставка в моей тюрьме было 20 рублей в месяц. Я работал в пекарне, и получил 700 — это много денег. Что можно купить 20 рублей в месяц? Ничего. Там цены в 3 раза выше, чем в магазинах.
Александр:
Максимум на поле, вы можете выиграть, если, например, ты бригадир (на местном сленге «холма») — тысячу рублей. В среднем же — триста рублей. Антирекорд, который мне известен, — 3 рубля 40 копеек. В месяц. И все это серьезно предписано. Денег на руки не дают, но ты можешь прийти в магазин и теперь мы сумме нельзя. Только цена leger магазин где-то в полтора раза выше, чем в супермаркете воли.
Fyodor:
Вы можете размешать бизнеса без залога. Я не хочу, не известно, развод по телефону. Нормальное дело под крышей администрации колонии. Это может быть, когда человек имеет серьезные подвязки на волю и способность найти общий язык с musume. Они позволят запустить тележку с определенного товара и в то же время тебе поставить десять кур, а иногда и бутылка водки.
Это-то, что он был в нашей колонии зэками Бить и Бить. Они замутили кубок. Потом она сгорела, естественно. Эти успехи заканчиваются одинаково: начальник колонии решил украсть, не оставляют UDO. Они являются руководитель stanley, говорит, что он поврежден и так далее. Ну и вот, они всегда сидят, и он ушел в отставку, даже ходьбы.Не толще ты
Fyodor:
Бьют тех, кто пытается быть героем. Я не могу точно описать. Когда человек пытается жить, как на воле: дерзить начальству, не подчиняться, качать права. Эти раздражают администрации, и нам, скорее всего, большинство районов уже «красные», то есть там руководят мусора и получают представление насилия.
Я помню, что палец мужчины, не были затронуты. Униженный чисто словесные, запуганы. Заставили раздеться и засунуть голову в унитаз, угрожая опустить.
Александр:
Из-за того, что я был печатать на компьютере, я взял его в службу безопасности. Мы оба. Долго я там не остался, правда. И вот как-то мусор, и он приказал мне покинуть кабинет, и я слышал, как он бьет " что-то. И что поражает? Во-первых, я слышу выстрел, а затем падение. Затем человек встает, его опять избили, и он возвращается. И если это время продолжается.
Были случаи, когда следы этого образования остались на лице человека. В целом, насилие не воспринимается в таких местах, как чем-то неприемлемым. Мол, и надо.
Перед столовой стоял флаг на улице, а там шторм, любил разоблачать правонарушителей. И вот этот человек находился под отдельный дождь или метель, два, четыре, и это происходит в восемь часов! Как, тогда, греться, сушиться? Для этого места нет.
И весь этот беспредел-это ответ, я думаю, на то, что в первый раз, когда я see договоров musume: стоит на хуй их не отправлять, потому что зона была «черной». И правила, глядя на это не руководитель. Но в моих глазах колонии «очищена». И теперь, слово, глядя в Мордовии, человек по имени Ева, которая считается сьюзан, это где музей.Освобожден, но прокаженные
Илья:
Почему я работаю в фонде? Меня приняли на благотворительность. Проблема в том, что? Почему в стране более 30 процентов рецидива преступников? Потому что они некуда идти.
Бывший заключенный, найти работу очень трудно. Если ты по-прежнему «большой» статьи, как и у меня, это практически невозможно. Потому что у нас государственная экономика в стране. Для предприятий, которые почти всегда очень тесно связана с государством, и тем более состояние моей политики статья xtreme. Никто не будет понимать. Почему? Тебя судили по политическим статьям: «святой, святой, святой, уйди!»
И это не только политический заключенный, в принципе, найти работу трудно. Я после освобождения несколько месяцев обещания. И устроился в баре работать на окраине Чанг. Даже по меркам Чанг — задницу. Там разливуха была, в основном. Зачем идти работать? Вопросы задал, даже трудовую книжку не спрашивали. Смена 13-14 часов, а заработная плата 1200 рублей за смену. Но вариантов не было.
Под Новый год надоело, ушел, искал, ничего не нашел, отчаялся и пришел к глупо, на мой взгляд, метод, написал в Facebook. Столько предложений за один день, я так и не получил. Меня приняли на благотворительность — «работа не» сидят без работы, нужно место, где поставить. Сейчас во многих неправительственных организаций, даже шутка такая есть на каждом 1-2 «болоньи» есть в государстве, потому что мы инжир.
Inna:
В нашем государстве нет программ социальной реабилитации. В Москве есть два-три социальных приюта, например, «ваш случай». Там предоставляют вакансии — ясно, что это не «белые воротнички», и работа по специальности, но хоть что-то. Но это касается только тех, кто в тюрьме, жил в Москве, в других регионах просто не примут здесь.
Федор
Сумку перед выпуском дать адрес ночлежки, потому что он не может быть без крова. И мне дали, но я имел жилья в Москве. И для тех, кто живет в ночлежке, выбирают работу: уборщик работы.
Как ни странно, но для некоторых работодателей людей тюрьма в прошлом — интересная экзотика. Они стали смотреть, как он одевается, говорит, как человек пьет, если неосторожно.
Александр:
Я был журналистом, и ему осталось. Знакомый был мой начальник до отсидки. Вышел и был новый шеф-повар. Я думаю, что вопрос о необходимости повторной социализации встает, если человек потратил от 10 до 15 лет. И когда четыре года, мало что меняется. Хотя, конечно, 80% твои бывшие друзья отвернутся от тебя, и ты можешь потерять что-то связанное с введением работы.Будьте другом
Илья:
В тюрьме ужасно уменьшает словарный запас. Я когда вышел из тюрьмы, понял, что слов не помню.
Inna:
Лицо, которое смотрело на наше расследование и суд никогда не будет прежним. Мы видим больше, чем вы. Мы видим, где опасность таится рядом, мы видим, как легко это произошло. Обычный человек, даже в голову не придет, что здесь и сейчас, он нарушил закон.
Роман:
Тюрьма накладывает отпечатки на личность. Постоянные рассказы о тюрьме, которая там была, на подельников, «красный», тюрьма-это не «красный», «черный» это не «черный». Они трамвай, заявили, что в тюрьме большую часть их жизни, и они должны без конца предлагать публике, в красках.
Александр:
В колонии были эти лицемеры или идиоты. Такое повторял: «Мне здесь нравится». Но человек не должен так жить, это же понятно. Тюрьма-это наказание. Даже если ты не совершил, что тебя осудил, это 25-30 процентов, то это, конечно, ты сделал что-то плохое. Я так устал от своей очень хорошей жизни, что, попав за решетку, я подумал: «хорошо».
Но у меня не было ни жены, ни детей, ни родителей. То, что они, намного сложнее.
Fyodor:
Иногда снится, что я вернулся на поле. И это не всегда кошмар. Колонии-это жестокий мир, и люди, что она делает его сильным, но изменения я не уверен, понять. Там рушатся представления о братстве людей. Это не утопия, нет. Все потому, что мы думаем, что вот станет тебе плохо на улице, и ты будешь звать на помощь прохожих. И там, ты видишь, как люди могут жить «каждый за себя». Это полный разрыв сочувствие страх сильнее, чем пытки.
Записан Svetlana Есть,Сергей Лютых
Категория: Новости
